Наталья СМОЛЯГИНА: как упоительны награды главврача!

 

 

Заголовок — строка из шутливого песенного поздравления коллектива областной детской больницы своему руководителю по случаю присуждения звания «Заслуженный врач России». Когда Наталья Владимировна СМОЛЯГИНА, учась в мединституте, подрабатывала медсестрой, ей и в самых радужных мечтах не виделось, что в конце 80-х годов она возглавит это крупнейшее лечебное учреждение области. 21 января она отмечает юбилей — 15 лет бессменной работы в должности главного врача.

 

Гость рубрики провела для меня небольшую экскурсию по старому корпусу больницы, которому уже более ста лет!  Внутри ничто не напоминает о почтенном возрасте здания: пол вместо унылого линолеума покрыт современной плиткой, стены расписаны картинками на весёлые сюжеты. Интерьеры, вся атмосфера отнюдь не навевали больничного уныния.

 

— Наталья Владимировна, сколько раз проходил мимо, но никак не ожидал, что внутри так уютно.

— Если бы вы знали, каких усилий это стоило, в каком состоянии я приняла больницу в 89-м году…

— К этому времени мы обязательно вернёмся. Но сначала хочу расспросить вас о детстве, юности. Почему именно врачом захотели стать?

— Очень любила и люблю детей. Колебалась между выбором — педагогика или медицина. Выбрала всё же медицину.

— Не родительский пример сказался?

— Нет, папа с мамой бухгалтерами работали. В Матвеевке, где и я, и два младших брата родились. А примером для меня послужил Александр Фёдорович Анненков, главврач нашей районной больницы. Настоящий земский врач, выпускник ленинградского института. Просто олицетворение профессии. Его именем назвали улицу в Матвеевке, на которой стоит больница. Я горжусь, что папа поспособствовал, чтобы в нашем районном музее появился специальный раздел, посвящённый Анненкову. Вообще, есть такая закономерность: когда восхищаешься человеком, невольно влюбляешься и в его профессию. Так и со мной было.

— В Оренбургском мединституте учились?

— Да, я была в числе первых выпускников нового педиатрического факультета. В институте   познакомилась с будущим мужем, Александром Ивановичем. Точнее, на кафедре микробиологии, где я готовила работу под руководством профессора Бухарина. После пятого курса мы с Александром  поженились. Сейчас он — доктор медицинских наук, профессор, занимается иммунологией. В этой отрасли он — учёный с мировым именем. В Москве издано трёхтомное руководство  для врачей. Автором раздела об иммунологии стал профессор Смолягин.

— Он сам оренбуржец?

— Окончил с медалью среднюю школу в Медногорске. Кандидатскую диссертацию защитил, когда работал врачом. А на защите докторской ему сказали: «Тут же у вас материалов на целых три диссертации!». Очень кропотливый, целеустремлённый учёный. И — порядочный. В науке ведь тоже действуют нормы морали.

— После окончания института вас с мужем куда на работу распределили?

— Профессор Бухарин добился, чтобы Александра Ивановича оставили в Оренбурге, он работал в бактериологической лаборатории при санэпидстанции. А со мной вообще уникальная ситуация сложилась. Врачей-педиатров тогда остро не хватало, и мы с мужем думали, что меня пошлют детским врачом куда-нибудь в район. Студенткой я подрабатывала медсестрой  в областной больнице. И просто влюбилась в неё. Боготворила врачей, которые тогда там работали. Какие специалисты! Какой коллектив! Смотрела на них и только мечтала о том, чтобы самой здесь врачом поработать.  И вот прихожу я на комиссию, которая распределяет выпускников.  И мне говорят, что я направляюсь в областную детскую больницу! Вообще, когда чего-то очень хочешь, как правило, судьба оказывается к тебе благосклонной. Уже после распределения я узнала, что рекомендовала меня туда профессор Рахманова…

— Та самая знаменитая Марина Рахманова, будущий народный депутат СССР?

— Да-да.

— Кстати, когда поженились с Александром Ивановичем, быт как складывался? Где жили?

— В общежитии. А в 77-м году получили первое в нашей жизни отдельное жильё в «малосемейке» — 11-метровую комнату с крошечной кухонькой в три метра и «сидячей» ванной.  Как радовались, что есть своя крыша над головой!

— А сейчас где живёте?

— В трёхкомнатной квартире на Туркестанской. У нас уже две взрослые дочери — Света и Таня. Обе окончили среднюю школу с медалью. Старшая, Света, как и родители, стала врачом, а Танечка — юристом. Света, как и я, вышла замуж после пятого курса. Зять — психолог, кандидат наук. У них родился сын. Пока единственный наш внук.

— А вы после распределения в областную больницу всё время там и работали?

— Нет, когда первая дочь родилась, пошла в участковые педиатры, потому что работа в областной больнице всё же связана с командировками. Но вот как-то встречаю на улице Марину Николаевну Рахманову, разговорились. «Ты что же, так всю жизнь хочешь в участковых врачах просидеть?». Отвечаю, что хотела бы поступить в клиническую ординатуру. Как раз и поступила на её кафедру. Я очень благодарна Марине Николаевне. Ведь дважды она сыграла такую большую роль в моей судьбе. Ну, а в 85-м году меня назначили заведующей поликлиникой при областной детской больнице. А 21 января 1989 года я, можно сказать, «насильно» стала главным врачом областной больницы.

— Наталья Владимировна, так уж и «насильно»? Ваша ведь любимая больница!

— Не лукавлю. Я просто боялась. Есть у меня такая черта — низкая самооценка. Тогда казалось — никогда в жизни я не смогу возглавить большое медицинское учреждение. Облздравотдел долго настаивал. А я всё колебалась. Время было трудное, и ситуация в коллективе — непростая. Моё назначение на первых порах неоднозначно в больнице восприняли. Но я делала всё возможное, чтобы дела пошли нормально. Привыкла много работать. Коллеги поверили в меня. То, что мы имели тогда, и что есть сейчас — небо и земля. Вот этого корпуса, где мы сейчас беседуем, тогда просто не существовало. Старинные голые стены без крыши, без окон, без дверей.  Хотелось бы посмотреть в глаза строителям, которые воздвигали для нас соседний пятиэтажный корпус. Все огрехи, все виды брака, которые можно себе вообразить — всё там было! Порой нам приходилось перебирать стены между палатами. Косяки вместе с дверями выпадали. Просто страшно было такое «хозяйство» брать на свои плечи. Сейчас с огромной благодарностью вспоминаю Геннадия Павловича Донковцева и Юрия Дмитриевича Гаранькина. Тогда, в начале 90-х, они по-настоящему помогли. Государственные строительные компании «приказали долго жить», а с частными просто чехарда шла. И вот прихожу я к Донковцеву на его знаменитые «без пятнадцати час»…

— Надо пояснить читателям, что к тогдашнему мэру каждый день в это время без записи мог прийти любой посетитель.

— Да, я рассказала ему о наших бедах. «Жди завтра в девять». И вот представляете себе реакцию наших сотрудников: на крыше нашего старого корпуса — Донковцев с Гаранькиным и я в развевающемся на ветру белом халате! И с этого дня дело сдвинулось с места. Юрий Дмитриевич ежедневно следил за ходом работ у нас. Я безгранично благодарна этим двум людям. Они, городские руководители, помогали областному учреждению здравоохранения. Благодаря их содействию, 11 мая 1994 года наша больница распахнула двери для детей. С того времени мы постоянно расширялись, появлялись новые отделения, новое оборудование. Когда-то по кардиологическим показаниям мы по 600–700 детей в год отправляли на обследование за пределы области, в Москву, Петербург. Сейчас — не больше десяти человек, в самых сложных случаях. Наше онкологическое отделение работает по международным стандартам. Онкологический диагноз ребёнку — уже далеко не «приговор». У нас немало случаев излечения маленьких пациентов, которые живут полноценной жизнью, без рецидива заболевания.

— Какие самые печальные воспоминания за годы работы главврачом?

— Любая смерть ребёнка, которого не сумели спасти. У нас был один трагичный случай, когда умерли сразу несколько детей — их доставили с отравлением грибами-поганками. Спасти их мог только аппарат искусственной почки, которого у нас тогда не было. Плакала я, плакали другие врачи. От бессилья, от горя. Привыкнуть к смерти ребёнка невозможно. Сколько рубцов на сердце остаётся! Именно после того случая я из кожи вон лезла, чтобы и у нас искусственная почка появилась. И другие самые современные приборы. С тех пор столько жизней удавалось спасти. Детишек ведь порой в коме привозят, без этих аппаратов у них никаких шансов выжить не оставалось бы. Сейчас мы их спасаем!

— Кстати, Наталья Владимировна, вы упоминали, что пятнадцать лет назад ваше назначение в коллективе было воспринято неоднозначно. Не сомневаюсь, что сегодня вы для коллег — авторитетный лидер. А в человеческом плане? Любят вас, боятся?

— Владимир Васильевич, об этом лучше у коллег спросить. Я вам только о своих ощущениях скажу. Когда мне присвоили звание  «Заслуженного врача России», я думала, ну, поздравят и всё. А получилось так. Когда я вошла в актовый зал, все встали, и в полумраке у всех в руках зажглись трепещущие огоньки зажигалок. И на мотив популярной песни «Как упоительны в России вечера» коллеги запели «Как упоительны награды главврача»! А потом другую шуточную песню, на мотив «Капитан, капитан, улыбнитесь» — «Главный врач, главный врач, улыбнитесь, ведь вокруг вас ваши верные друзья!». Такой был сюрприз! Я не сдержала слёз.

— А каким для вас самым неожиданным оказалось проявление благодарности со стороны родителей вылеченного ребёнка?

— Очень тяжело была больна одна девочка, пришлось отправить её в Москву. Я, тогда ещё рядовой врач, сопровождала её вместе с мамой. В столице столкнулась с обычным бюрократическим равнодушием. Подолгу приходилось сидеть в приёмных. А девочка практически умирала. Помню, я чуть ли не «смела» с дороги секретаршу, ворвалась в кабинет академика, по учебникам которого все педиатры страны учились. Словом, всё закончилось благополучно. А через много-много лет подходит ко мне в коридоре нашей больницы женщина с маленькой девочкой: «Не помните, Наталья Владимировна? Я — мама Юли, которую вы спасли. А это — моя младшая дочь. В вашу честь мы назвали её Наташей».

— Как любите отдыхать?

— Пока дочки были маленькие, на досуге обшивала их, вязала. Ходила с ними в театр, бассейн, на лыжные прогулки. Ну, а сейчас… Очень люблю читать. Люблю поэзию. Обожаю Николая Рубцова. Какие строки! «За всё добро расплатимся добром. За всю любовь расплатимся любовью!». Огромная моя радость — внук. На даче люблю возиться.

— По магазинам охотно ходите?

— Только «целенаправленно», за конкретной покупкой. А чтобы просто так, походить, поглазеть — это для меня пустая трата времени.

— О чем больше всего мечтаете, желаете себе сейчас?

— Чтобы как можно дольше прожили любимые мои родители. Они — замечательные люди. Всем, чего я смогла добиться в этой жизни, я обязана прежде всего им.

 

 

 

 

Далее

Ольга ХРОМУШИНА: единственная дама в мужской «компании»

 

 

 

 

В областном Законодательном собрании она — единственный депутат-женщина. Зато в Оренбургском региональном отделении Фонда социального страхования РФ, которым руководит Ольга Николаевна ХРОМУШИНА, коллектив в основном женский.

 

 

 

К тому же она — председатель областного Совета женщин. У неё удивительная родня. Все — медики! И родители, и брат с сестрой, и жена брата, и муж, и сын, и сноха. Сама Ольга Николаевна начинала работать акушером-гинекологом в 1-й городской больнице в 1976 году. Мы с ней встретились незадолго до дня рождения, который она отмечает 26 июля.

 

— Ольга Николаевна, буквально вчера звонил вам на сотовый телефон. Оказалось, что застал вас в Новосергиевке. У меня такое впечатление, что в командировках вы не меньше времени проводите, чем в рабочем кабинете…

— Конечно. Из Новосергиевки вот в три часа ночи вернулась, а утром, как всегда, на работу. Я когда и в обкоме партии работала инструктором отдела здравоохранения и соцобеспечения, в кабинете почти не сидела, постоянно в разъездах. Такая работа была. Да и сейчас такая же. Наш фонд ведь областной, по всему Оренбуржью тысячи людей в нашей помощи нуждаются. Часто хочется посмотреть ситуацию на месте, не по бумагам судить. К тому же и структурные подразделения фонда располагаются по всей области, надо смотреть, как они работают. Владимир Васильевич, давайте я вам покажу картину, которую получила в подарок во время одной из командировок…

— Хороший пейзаж.

— Знаете, кто его написал? Инвалид без обеих рук и ног!

— Господи, как  же он кисть держал?!

— На культях у него есть специальные захваты. Эта картина — знак его признательности за то, что наш фонд сумел ему помочь. В начале 90-х инвалиды ведь, по сути, были предоставлены сами себе. А сейчас фонд активно занимается их проблемами.

— Знаю, что вы живёте в старом доме в двух шагах от Центрального рынка. А детство где прошло?

— Родилась я в старейшем роддоме на улице 8-го Марта, то есть по рождению оренбурженка, но росла  в Беляевке, куда распределили работать моих родителей, они оба врачи. Мама всю жизнь проработала гинекологом. Отец в Беляевке возглавлял райздравотдел, потом его перевели на должность руководителя горздравотдела в Бузулук.  Родители и сейчас там живут. Дай бог им здоровья, просто не представляю себе, как без них буду. Замечательные люди, порядочные, открытые, гостеприимные. Надеюсь, что мне хоть  что-то из их человеческих качеств перешло.

— Ну, слышал, что вы очень доступный руководитель. Двери у вас всегда открыты для любого посетителя.

— Конечно, у меня есть официальные приёмные часы, но я всегда приму человека, если я на месте. Как же иначе? Ведь мы работаем с людьми, которые попали в нелегкую ситуацию — инвалиды, больные.

— Чем супруг занимается?

— Николай Николаевич тоже врач по образованию, хирург-онколог. Сейчас преподаёт в медицинской академии. Мы и познакомились, когда вместе учились в нашем мединституте. В Оренбург, как сам шутит, попал «сдуру». Сам он родом из Владимира, после медицинского училища служил в армии в Польше, у него там был друг-оренбуржец. Он и уговорил — давай после армии в Оренбург поедем, там при мединституте рабфак есть. Так они и сделали. А мы познакомились с ним заочно. Вернее, Николай меня увидел…  на фотографии в вузовской многотиражке. И запомнил! А уже первая встреча произошла в профилактории института. Потом  не раз  вместе ездили в студенческий стройотряд. Я так была влюблена, что однажды чуть сессию не «завалила», хотя училась всегда хорошо. Но ведь у влюблённого человека мысли часто уже не учёбой заняты. Пришлось пересдавать один сложный предмет — «судебную медицину». Мы с Николаем поженились. А на шестом курсе, перед самым получением диплома, родился сын. Беременность не помешала учёбе, диплом у меня с отличием.

— Сын, наверное, тоже медиком стал?

— Да, можно сказать, у нас уже медицинская династия.  Мы часто шутим: если бы мы вдруг захотели открыть частную клинику, то не пришлось бы приглашать специалистов «со стороны». У нас были бы свои, семейные, анестезиолог-реаниматолог, акушер-гинеколог, педиатр, невропатолог, хирург-онколог.

— Как вы в обком партии попали? По тем временам — самое престижное место.

— Я после института не только врачом, но и в профсоюзе медиков поработала. Создавала Ленинский районный, а потом городской профсоюз медицинских работников. Потом мы с мужем и сыном-первоклассником уехали в Москву. Николай учился в аспирантуре, а я — в ординатуре. И вдруг приходит мне в общежитие телеграмма из Оренбурга от заведующего облздравотделом Долгушина: «Приглашаем собеседование вопрос на месте командировочные расходы оплатим». Я, конечно, была заинтригована. Приезжаю. И мне предлагают должность инструктора обкома по здравоохранению и социальным вопросам. Очень неожиданное для меня предложение: я ведь ни в райкоме никогда не работала, ни в горкоме партии. По тем временам сначала эти этапы нужно было пройти. А тут сразу — в обком! Три года там проработала. А потом — в обкоме профсоюзов, где суть работы была очень схожей. Тогда ведь профсоюзы часть государственных функций исполняли.

— С жильем у вас как в Оренбурге складывалось?

— Ну, сначала с мужем и сыном в однокомнатной «хрущёвке» жили, потом в двухкомнатную переехали. А уже когда в обкоме работала, получила трёхкомнатную, где сейчас и живём.

— Семья сына не с вами?

— Нет, отдельно живут. Так получилась, что тёща сына уехала с мужем жить в Германию, а  свою оренбургскую квартиру они оставили детям. У нас уже и внук есть.

— Когда вы про постоянные командировки упомянули, подумал: кто же у вас в семье больше домашними делами занимается?

— В этом плане мне очень повезло с мужем. Побольше бы таких мужчин. Мало того, что он с настоящим уважением относится к женщине, так он и не считает зазорным взять на себя чисто женские хлопоты. Приготовить ужин, например. Это — мамино воспитание. У них в семье два сына, девочек не было. И считалось естественным, что мальчишки умеют всё сами по дому делать. А готовит Николай прекрасно. И в любых домашних делах может меня заменить. Просто повезло мне с мужем!

— Ольга Николаевна, вы стали ещё и областным депутатом. По возможности откровенно: самой хотелось или же кто-то настоятельно «посоветовал»?

— Вы знаете, наш областной Совет женщин неоднократно пытался выдвинуть свои кандидатуры в ЗС. Например, Наталью Владимировну Смолягину, главврача детской областной больницы. Я, кстати, была у неё доверенным лицом. Согласитесь, что без участия женщин в структурах власти многие проблемы решаются не так, как хотелось бы. Ну как мужчине рассматривать вопросы материнства, детства? У женщин по определению другой взгляд, отношение к этому. У нашей общественной организации установился очень хороший диалог с Алексеем Андреевичем Чернышевым. Он не раз приходил на наши заседания, форумы. Очень внимательно нас выслушивал. А мы напоминали ему, что женщины обязательно должны быть представлены во власти.

— Поговаривали, что губернатор и предложил вам баллотироваться…

— Ну, чтобы так, напрямую — нет. Но на последнем пленуме нашего Совета он сказал, что областная исполнительная власть обязательно поддержит кандидатов-женщин, если они захотят побороться за депутатский мандат. Наверное, произошло движение навстречу — я не против, и областная администрация — за. Так вот и было. Конечно, мы очень долго обсуждали моё выдвижение с коллегами в Совете. Решение было не моим личным.

— Что-то в областном ЗС вас удивило, разочаровало?

— Может быть, чрезмерная активность одних, и молчание, пассивность других. В то же время очень понравился высокий профессионализм многих коллег, например, Александра Григорьевича Костенюка. Многие мне понравились.

— Интересно, какая ситуация может вас «выбить из седла»? Вы производите впечатление сильного человека…

— Очень плохо переношу обман.

— А вы весёлый человек?

— Знаете, когда оказываюсь в какой-то компании, люди, которые раньше меня знали только по «официальным» интервью, удивляются: оказывается, я совсем другая. Шутки люблю, розыгрыши, спеть что-нибудь. Один раз даже Снегурочкой наряжалась, чтобы на Новый год  поздравить коллег. Терпеть не могу скуку! Общение должно приносить радость людям. Очень люблю «туристические» песни, которые где-нибудь у костра под гитару поют. Ещё со школьных и стройотрядовских времён. У нас очень открытый, гостеприимный дом, любим с мужем принимать гостей. И вас приглашаю, Владимир Васильевич! Летом, конечно, лучше всего на дачу.

— Спасибо! Буду рад.

— У нас там немножечко помидоров, лука, а всё остальное — цветы. Я очень люблю работать на земле. Муж меня порой упрекает: ты на даче прямо как у себя на работе — тебе надо обязательно сделать всё, сразу, сейчас. А мы ещё и детям на их даче помогаем, которую сваты им оставили в Жилгородке.

— Скоро отпразднуете день рождения. А какой больше всего запомнился?

— Когда работала в обкоме партии, ездила с коллегами в командировку в Александровский район. Помню, была суббота и как раз — мой день рождения. Коллеги утром вручили мне подарок — отличную книгу о традициях русской свадьбы и букет полевых цветов. А дальше вот такое. Остановились мы в маленькой гостиничке райкома партии. Мама Владимира Васильевича Елагина там присматривала за хозяйством, по-моему — единственный штатный сотрудник. Добрейший человек. Так вот представляете, она наварила нам целую кастрюлю пельменей. Мы её забрали с собой, отправились на природу, на лесной поляне устроили праздник. Вот этот день рождения мне больше всего запомнился. С тех пор, если позволяет погода, стараюсь отмечать его всегда на природе, на берегу реки. Очень часто — на родине мамы в селе Медведка, на берегу речки Самарки. Хороший повод со всеми родственниками собраться. Уху варим.

— А какой подарок вас больше всего радует?

— Я очень, очень люблю цветы. Это, наверное, папино влияние. Всегда у нас в семье устраивали конкурс на лучший букет полевых цветов.

— Ольга Николаевна, заранее не поздравляют, но дай бог, чтобы и будущий день рождения принёс вам радость.    

 

 

 

Далее

Муза и творчество Геннадия ГЛАХТЕЕВА

 

 

 

Десятилетиями он черпает вдохновение в чувствах, которые питает к жене, другу – Ирине Макаровой. Недаром ей посвящена самая последняя выставка Геннадия ГЛАХТЕЕВА, которая на минувшей неделе открылась в областном музее изобразительных искусств.

 

 

 

Нынешний год для именитого оренбургского художника стал и юбилейным – Геннадию Александровичу исполнилось 65 лет. Как раз тот случай, когда хочется воскликнуть «Неужели?!». Глахтеев по-прежнему молод в своём восприятии жизни, неистощим на творческие замыслы. Не успели открыть одну выставку, а он вместе с коллегой Александром Рюмшиным готовит уже следующую.

 

– Геннадий Александрович, от нашего общего друга Юрия Рысухина слышал, что на твоей малой родине в Пензенской области хотели открыть твой музей, а ты отказался. Правда?

– Нет, Юра тут несколько путает. Райцентр Кондоль, где я родился, это родина и легендарной кинозвезды времён немого кино Ивана Мозжухина. Вот его музей там создали, а в нём – раздел, посвящённый моей скромной персоне. Только я к этому делу никакого отношения не имел. Просто один земляк, хороший знакомый редактора тамошней районной газеты, как-то побывал в Оренбурге, увидел и мои работы. У него появилась идея создать «стенд Глахтеева», я подарил ему некоторые каталоги выставок, в которых участвовал, в том числе французские. А моя мать ещё ребёнком бывала в семье Мозжухиных, рассказывала мне об этом. Мозжухины богато жили. Мать вспоминала, как ребёнком бывала, обедала у них в семье.

– А кем она работала?

– Школьной учительницей.

– А отец?

– Я его совершенно не знаю, он с нами не жил.

– Мы с тобой много лет знакомы, но вот только на открытии выставки я впервые услышал, что ты в Оренбурге уже сорок лет живёшь и работаешь. А как именно в наш город попал? Почему не в другой?

– Вообще я лишь родился в посёлке Кондоль, а вырос, в сущности, в самой Пензе, куда мы с матерью переехали. Я и не планировал никуда из Пензы уезжать. И Просвирин тоже – пензяк. И Витя Ни тоже хотел жить в Пензе, у него жена родом оттуда. А видишь, как получилось, что мы все осели в Оренбурге. Витю  пригласил в Оренбург покойный Николай Ерышев. И я, после окончания Московского института имени Сурикова, по примеру Ни поехал в Оренбург по распределению. То есть на меня пришёл вызов из оренбургской организации Союза художников. Поехал в Оренбург, потому что звали.

– С Ириной ты уже двадцать девять лет. Интересно, а как познакомились?

– Зрительно мы знали друг друга как посетители выставок, тогда они у нас здесь, на Ленинской, в Доме художника проводились. И я как-то подошёл к молодой девушке, предложил ей попозировать для картины. Просто какой-то толчок, какое-то наитие меня подвигли сделать ей это предложение. Нельзя даже сказать, что она внешне сильно нравилась мне. И всё-таки что-то привлекло меня к ней. Теперь уже понятно, что это  –судьба! Много позже уже от неё самой я узнал, что она сама «заприметила» меня, мою бороду, когда ей всего 16 лет было. Кстати,  она очень удивилась моему выбору, что я именно её видел своей моделью, когда пригласил позировать.

– Да-а… могли ли вы тогда загадывать, что впереди столько лет вместе вам предстоит быть!  Но у тебя это ведь второй брак?

– Да, от первого взрослые сын и дочь. Лена живет на Украине в Одессе…

– А сын Саша, насколько знаю, по-прежнему в Оренбурге. Давно его не видел, чем он сейчас занимается?

– Работает ювелиром.

– У тебя великолепная выставка открылась. Большая редкость, что центром, персонажем многих десятков работ становится один любимый человек. А как вообще у тебя рождается замысел картины?

– В эпоху Возрождения в основу любого замысла всегда художники брали принцип «пут» –то есть то, что ты особенно хорошо умеешь делать в искусстве. Ну, например, Рафаэль писал мальчика, сгибающего палку – момент движения, художнически его всегда непросто отобразить. А вот у  Рембрандта излюбленная техническая деталь – как бы светящееся изнутри изображение женщины.

– А кто для тебя эталон, ориентир в живописи?

– Джорджоне. Мне близка его некая таинственность.  Мне даже его жизнь близка, в чём-то мою судьбу напоминает.  Благодаря ему, я и собственное самоощущение, свой путь в живописи угадал.

– Мы с тобой, Ирой, ещё несколькими друзьями-художниками в 92-м году пару недель жили в Париже. Что тебе из того отрезка времени ярче всего помнится?

– Ты знаешь, Володя, не Лувр, не другие музеи, а вот такая прозаическая бытовая деталь. Как ты помнишь, та квартира, в которой жили мы с Ирой и Галина Петровна Резанова, находилась на первом этаже. И из неё одна стеклянная дверь выходила прямо во двор. Открыв её, можно было сразу попасть на зелёную лужайку. Помнишь, мы как-то тёплым вечером сели на эту травку, попивая чудесное французское вино? Вот этот вечер, эту парижскую травку почему-то больше всего помню. А вообще, конечно, незабываемая поездка – отправиться в Париж не с тургруппой, когда полностью зависишь от гида, программы, а вот так, как мы, «дикарями», которые делали, что хотели и смотрели что хотели, да просто две недели пожили в Париже.

– Кстати, ты ведь потом бывал в Индии, Индонезии, на Кубе. А правда, что на Кубе так бедно живут, как у нас об этом в газетах пишут?

– Правда. Уровень, качество жизни ещё ниже, чем в Индии. Я удивился, что у них минеральная вода дороже, чем у нас продается. Пытаются выживать они за счёт туризма. И ещё, конечно, им климат помогает, фактически круглый год лето. Имеешь джинсы, пару маек – всё, ничего из одежды уже и не надо. В России одной майкой и кроссовками не обойдёшься – на зиму в любом случае надо пальто, зимние сапоги.

– Ты был инициатором создания творческих художнических объединений – «Академии Садки» и «Плеяды». Среди этих коллег-художников ты чувствуешь своего «преемника» в творчестве?   

– Не берусь судить «со стороны». Это сами художники должны сказать.

– А Ира?

– Ну, помнишь Клода Робэра, комиссара-оценщика парижского аукциона «Отель Друо»? Посмотрев в Оренбурге её работы, он спросил, где она училась. А она ведь по образованию музыкант, живописи специально нигде не училась. Ну, может быть, я на её профессиональное становление как-то повлиял. Конечно, мне было приятно, как высоко Клод оценил уровень её работ. Я ещё обеспокоенно уточнял у него, есть ли у картин Иры шансы на успех в Париже, а Клод сказал: «У меня 30-летний опыт работы искусствоведа-оценщика. Всё, что я отобрал, будет с успехом продано».

– Так и было…  На открытии твоей выставки студенты института искусств читали твой «Венок сонетов». А не было задумок издать что-либо из написанного?

– Я ещё написал и «Историю римских императоров». В сущности, всё, что писал – это в подарок Ирине. С этой целью и с таким настроением писал. А никаких издательских амбиций при этом не было… А «Венок сонетов» я написал, когда мы с Ириной расписались, в смысле – официально зарегистрировали брак в 1968 году. Стоял тогда февраль, обычная оренбургская зима, но так получалось, что мы пару раз годовщину свадьбы отмечали в жарких странах – в Индонезии, на Кубе. А потом, вспоминая, на секунду забыв о том, где это было, с недоумением уточняли друг у друга: «Слушай, а что это мы годовщину свадьбы в плавках и купальнике праздновали?  Ах, да…».

– Живопись, стихи, проза… А чем ещё любишь заняться в свободное время?

– Да вот именно тем, о чём ты сейчас упомянул. Всё время на это и уходит.

– А вот наш друг Саша Ханин ещё и на рыбалку время выкраивает.

– Один раз и я попробовал. В горах. Форель ловил, две штуки удалось поймать. А больше ни разу на рыбалку не ходил, увлечением это так и не стало.

– Ты очень эрудированный и начитанный человек. А есть ли самая любимая книга, которую готов по многу раз перечитывать?

– Нет, второй-третий раз перечитывать одну книгу я бы не стал. А больше всего люблю философскую литературу. Не просто читаю, а делаю для себя выписки, конспектирую.

– Любимое время для работы – утро, день, ночь? Или же всё зависит от прихода вдохновения?

– Пожалуй, именно от настроения всё зависит. Раньше и глубокой ночью мог работать. Сейчас уже просто состояние здоровья заставляет поосторожнее к этому относиться.

– За город «на этюды» регулярно выбираешься?

– Уже нет. Когда-то в Пасмурово часто ездил. А сейчас уже нет. У меня ведь дачи своей или просто деревенского домика нет. С «Академией Садки» мы регулярно в горы выбирались, но всему своё время. 18 лет мы дружной компанией выбирались. Большой срок. Всё-таки замечательно, что наше творческое содружество так долго просуществовало, с теплотой то время вспоминаем.

– В Оренбурге есть место, которое тебе больше всего нравится, куда по настроению тянет придти вновь?

– Раньше любил бродить по старым улочкам, переулкам, рисовал. Ну, а сейчас какие пешие прогулки? Дойти бы мастерской!

– После поездки в Париж ты написал большой цикл картин об этом городе. Выставка прошла в галерее «Арта», на ней и наши французские друзья из города-побратима были. А вот Оренбург глазами Глахтеева – ты перед собой такую творческую цель не ставил?

– Набросков у меня полно. Но, честное слово, Володя, ты меня врасплох застал. Я просто не задумывался об этом как над отдельной темой – «Оренбург Глахтеева». А ведь у меня есть масса этюдов – март, тающий снег на улице Ленинской. Идут лошади, а копыта все в воде.

– Очень удалась твоя последняя выставка… Кстати, это правда, что она первая на твоём счету персональная выставка?

– Именно в музее изобразительных искусств – да. В коллективных, в областной галерее «Оренбургъ», я много раз участвовал.

– Что теперь в планах?

– А дальше с Сашей Рюшиным мы планируем следующую общую выставку – наши ранние работы. В моём случае речь идёт о действительно самых ранних работах, из того времени, когда мы ещё даже не были знакомы с Ириной, то есть, действительно, те картины, которые  мало кто до этого видел. Саша тоже хочет свои ранние работы показать. Мне кажется, в соседстве на одной выставке они будут смотреться интересно.

 

 

 

 

 

 

Далее

М. КОННОВ. «Тарзан», ставший вице-губернатором

 

 

 

Оренбуржец по рождению, строитель по образованию, Михаил Фёдорович КОННОВ – «старожил» в областных коридорах власти. Ещё в эпоху Советского Союза он работал заместителем председателя облисполкома – аналог его нынешней должности заместителя губернатора.  В этом качестве все 90-е годы и по сей день он возглавляет комитет по управлению государственным имуществом Оренбургской области.

 

 

С детства увлекается живописью. Не только как зритель и ценитель, но и автор собственных полотен. Наверняка для многих посетителей областного выставочного зала неожиданностью стало то, что в одной из выставок профессиональных художников принял участие и вице-губернатор Коннов!

 

– Михаил Фёдорович, слышал, что вы в детстве не только в студии изобразительных искусств занимались, но и в школе юных космонавтов. А стали всё-таки строителем. Почему не художником или лётчиком?

– Понимаете, ребёнку свойственно любопытство, желание всё самому попробовать. Не обязательно потом это становится профессией. Ну какой же мальчишка не мечтал учиться в школе юных космонавтов?  Я тоже. Но не обязательно в результате стремиться в лётчики. Не говоря уж о космонавтах. Я и на станции юных техников на улице Терешковой тоже занимался. В общем, многое хотелось самому попробовать.

– В большой семье росли?

– У моих родителей одиннадцать детей было! Пятерых, увы, уже нет в живых.

– В самом Оренбурге жили?

– В Бёрдах. Тогда всё-таки ещё пригород. Фактически сельский быт. Годы послевоенные, очень трудные. Достатка, конечно, особого в семье не было, как и в большинстве оренбургских семей тех лет. Полгода, пока тепло на дворе, детишки фактически босыми ходили. Трудно жилось. Именно поэтому старались во всём помогать друг другу. Старшие дети воспитывали младших. И лучший кусочек доставался младшим – в такой атмосфере бескорыстья, человечности мы жили. Вспоминаю свои самые первые дни в школе. У каждого педагога свой стиль, так вот наша учительница начальных классов  Евдокия Ивановна – до сих пор помню её – первыми уроками для своих малышей всегда делала рисование.

– Так вот откуда ваше увлечение!

– Фактически из тех давних лет, из детства. Тогда, в начале 50-х, не хватало даже бумаги, не говоря уж о красках, цветных карандашах. Я только в школе цветные карандаши впервые увидел. На первых порах изображал на серых листочках что-то такое очень абстрактное. Подходит ко мне учительница и начинает ругать: «Ты что это такое рисуешь, а?! Как тебе не стыдно? Вон посмотри, как хорошо получается рисунок у Лены». Это моя соседка по парте была. Она реалистично какой-то забор, собачку нарисовала. Помню, обиделся я страшно. Шёл домой весь в слезах. Это был первый случай, когда взрослые меня за что-то отругали. Дома, в семье, у нас это не принято было. «Неумеха», «неряха» – подобных слов у нас не произносили. А тут мальчишку ругают за то, что плохо что-то у него получилось. Это и послужило толчком. Детское самолюбие взыграло. Я решил во что бы то ни стало научиться хорошо рисовать. Чтобы доказать – я не хуже девочки Лены. Через месяц-другой уже стал лучшим «рисовальщиком» в классе. Ещё на меня оказали влияние разговоры, которые слышал от взрослых. Кто хорошо, «похоже» нарисует Сталина, тот получит большую премию. А кто плохо нарисует – за ним приедут и «заберут» вместе с родителями. И вот я тайком тоже рисовал вождя.

– Не сохранились у вас эти рисунки?

– Да нет, что вы, столько лет прошло!

– Школьных уроков рисования вам уже было мало? Чтобы совершенствоваться, записались в детскую изостудию?

– Она не только для детей была. Для людей любого возраста – от школьников до пенсионеров. Работала при областном Доме художников, что на Ленинской улице. По вечерам, с шести часов. Я поздно возвращался домой и уроки уже учил до поздней ночи, часов до двух. Вот такой у меня был постоянный режим. Интересно было.

– А в художественное училище вы всё же не пошли?

– Повторюсь: не обязательно ведь детское увлечение каким-то делом приводит к выбору профессии. Профессию выбираем другую, а вот увлечение может остаться у человека и до зрелых лет.

– Вы знаете, среди гостей рубрики таких людей было немало. Генерал Елизаров играет на трубе, как в юности. Генерал Чусовлянов пишет стихи…

– Ну, а я пишу картины.  Как видите, мой пример чем-то особенным не выделяется.

– Михаил Фёдорович, забегу вперед. Как же удалось Юрию Рысухину, директору областной галереи «Оренбург», уговорить вас выставить свою работу на коллективной экспозиции профессиональных художников? Если бы в вас было авторское тщеславие, вы бы, наверное, много лет назад стали бы выставлять свои картины.

– Да нет никакого тщеславия.  Пишу для собственного удовольствия. А с Рысухиным  хорошо знаком. Бывал у него в мастерской. Вообще, у нас много общего во взглядах на живопись, на творчество. Особенно часто общались, когда он загорелся идеей открыть в Оренбурге музей современного искусства. Он обращался ко мне за советом, как, с чего начать. А насчёт моего участия в выставке…  Сам я был категорически против. Действительно, Юрию Алексеевичу пришлось прибегнуть к уговорам. Тем более, что и работ-то у меня, по сути, не было. Я их дома не храню. Все законченные картины дарю друзьям, знакомым. Люблю писать портреты-миниатюры друзей, чтобы преподнести им на дни рождения.

– Супруга у вас кто по профессии?

– Валентина Ивановна – финансист, работает в фирме «Регион-ТЭК».

– А у детей как судьба сложилась?

– Сын Ярослав окончил военное училище правительственной связи. Служил в управлении ФСБ. Но после всей этой чехарды с реорганизациями, переименованиями спецслужб уволился. Сейчас работает в компании «Кронекс». Дочь Алина профессионально занималась танцами, окончила сначала училище культуры. Выступала в ансамблях «Пёстрая компания», «Глория». В «Глории» она даже была солисткой.

– Вы говорите об этом в прошедшем времени?

– Муж был против её артистической карьеры. Арине пришлось считаться с его мнением.  Решила получить второе профессиональное образование, выбрала юриспруденцию. Окончила юридическую академию. Работала в Оренбурге регистратором прав в подразделении Минюста, которое занимается регистрацией недвижимости. Потом её пригласили в Москву, уже в само министерство юстиции. Так что она стала москвичкой.

– Дедом кто-то из детей вас уже сделал?

– Да, сын. Так что у нас с Валентиной Ивановной есть внук. Пять лет ему. Ох и разбойник!  «Вот вырасту – я вас всех построю! Заставлю работать», – заявляет нам.

– Это он себя осознает внуком вице-губернатора?

– Да нет, чем дед занимается – ему всё равно. Свой характер проявляет.

– Вы, я знаю, не только профессиональный строитель, но ещё и политолог?

– В 1990 году получил эту – уже гуманитарную – специальность в Московской академии общественных наук. Вообще, ещё до работы во власти, у меня достаточно богатая трудовая биография сложилась. Когда-то начинал столяром-станочником. Довелось поработать даже архитектором! После службы в армии преподавал на кафедре строительных дисциплин нашего политехнического института. Много в строительной отрасли поработал – и рядовым прорабом, и главным инженером, а потом и начальником строительного управления.

– В советские времена вас наградами не обходили?

– В 1983 году получил орден «Знак Почёта». Тогда сдали в эксплуатацию Оренбургскую птицефабрику. Я к этой стройке тоже был причастен. За это и представили к ордену. Ну, и за некоторые другие объекты, которые у нас построены были.

– Знаю, что вы гиревым спортом, борьбой, штангой занимались. А прыжки в воду с вышки и сейчас для вас – увлечение.

– Помните старый фильм «Тарзан»? Когда я был мальчишкой, пацаны все в Тарзана играли. По деревьям лазили. В рваных трусах, с заплатками, чтобы на героя фильма походить. Физически, конечно, крепкими были. А я к тому же очень рано, лет с двенадцати работать начал. Имею в виду физический труд. Рыл, бетонировал колодцы. Гравий таскал. Для пацана – очень большая нагрузка. Конечно, мускулы налились. Невысоким, но крепышом был.  Одной рукой на турнике  мог подтянуться. Кстати, у меня в детстве даже кличка была – «Тарзан», «Тарзанчик». Только так долго и звали пацаны. Что касается прыжков в воду, то я и сейчас это люблю.

– Практически все мужчины-гости рубрики, если живут в доме за городом, говорили, что любят покопаться в земле. Некоторые даже банки с овощными припасами на зиму сами закатывают. А вы?

– Я, наверное, больше «созерцатель». Да и большого огорода у нас на участке нет. Несколько помидорных грядок. Да ещё так, по мелочи. А вот газон у дома сам привожу в порядок – поливаю, стригу. А вообще в огородных делах я всё умею. В детстве мы ведь со своего подсобного хозяйства в основном кормились. Жили мы в Бёрдах, а там лучшие в Оренбурге огурцы. Мы их и на продажу выращивали. Тяжёлый труд, любви к нему у меня не возникло. Всё время было осознание: нравится, не нравится, а надо! Мы, дети, воспринимали это как должное, родились с этим, вся жизнь в таких условиях проходила.

– А кроме занятий живописью, как любите проводить свободное время?

– Вы знаете, есть в моем характере такая черта – люблю побыть один. Поразмышлять, подумать. В том числе и о своих будущих картинах, об их сюжетах. Лучше всего – во время прогулки где-нибудь на природе.

– А не тянет свои мысли записывать?

– Случается такое настроение. Конечно, не все мысли заслуживают того, чтобы перенести их на бумагу. Так, небольшие пометки. Удачное сравнение, метафора. Бывает, что и афоризмы рождаются. Что-то удачно найденное хочется записать.

– А дневник не ведёте?

– Нет, чтобы постоянные записи вести – такого нет. Просто иногда сам жалеешь – не записал удачную мысль, а она забылась. Поэтому стараешься вовремя записать.  Не обязательно собственные мысли. Хочется запомнить удачные выражения, которые где-то услышал или прочитал. Да вот, кстати…

Собеседник раскрыл большой ежедневник, которым обычно пользуются все занятые люди, и прочитал:

– «Если можешь делать добро ближнему – делай это сразу». Это – не мое изречение, но очень понравилось, записал. Или вот ещё: «Если не исправишь зло, оно удвоится».

– Алексей Пешков, ваш коллега, коллекционирует гитары. А Виктор Доценко – старинные патефоны и самовары. А вы что-нибудь собираете?

– Нет, никогда коллекционированием не увлекался.

 

 

 

 

 

 

Далее

Имам-хатыб в мечети и дома

 

 

Татарин по национальности, он вырос в Башкирии. Сельским пареньком любил гонять на мотоцикле. После школы успел поработать и строителем, и водителем, и автослесарем. 

 

Уже студентом-первокурсником Уфимского авиастроительного  института увлекся… бальными танцами! Даже готовился принять участие в конкурсе. Но в судьбе его произошел резкий поворот. Абдулбарый-хазрат (в миру – Барый Хабиевич ХАЙРУЛЛИН) стал священнослужителем. С 1985 года он – имам-хатыб Соборной мечети Оренбурга и последние 10 лет как муфтий возглавляет Духовное управление мусульман Оренбуржья.

 

– Хазрат, 14 лет назад я впервые брал у вас интервью. Поинтересовался причинами, по которым вы решили так резко изменить свою жизнь. Помню, вы ответили, что росли в глубоко религиозной семье.

– Да, верующими были и родители, и бабушки с дедушками. Но была и такая причина. Я очень хотел по-настоящему изучить Коран. В оригинале, на арабском языке. А как овладеть арабским? На всю страну всего четыре института или факультета восточных языков. Конкурс везде очень большой. Для сельского парня попасть туда шансов мало. Зато можно было учиться в одном из мусульманских духовных училищ, где обязательно преподают арабский. В 1982 году я окончил медресе в Бухаре, а через восемь лет – Ташкентский международный исламский институт. Служил в мечетях Уфы, Ишимбая, а с 85-го года я уже в Оренбурге. Меня сразу назначили имам-хатыбом Соборной мечети.

– Всё-таки удивительный поворот! В детстве вы куда больше увлекались техникой…

– В десятом классе получил водительские права. А вообще действительно разносторонние увлечения были. И фотографией занимался. Когда уже работал на стройке, по вечерам  ходил на секцию тяжёлой атлетики. В институте, кроме бальных танцев, боксом увлекался. Любил путешествовать. Самой большой мечтой в юности было увидеть своими глазами Бухару. Когда там учился, на каникулах объездил все республики Средней Азии. Ехал домой – старался, чтобы по пути смог побывать на Кавказе, в Кабардино-Балкарии, в Азербайджане, Грузии.

– Забегу вперед. Знаю, что потом вы побывали и в Мекке, и в Иордании, Саудовской Аравии, Турции, других странах…

– Да, в 90-е годы уже удалось посмотреть мир. Я по-прежнему остаюсь человеком любознательным. Не «зацикливаюсь» на религиозных делах. Получил высшее светское образование.

– Интересно, какое?

– Окончил юридический факультет нашего госуниверситета. Потом ещё получил диплом Московской академии госслужбы при Президенте России.

– Вы можете соперничать со спикером Совета Федерации Мироновым! У него четыре высших образования…

– У меня тоже четыре диплома – два духовных и два светских. Сейчас самостоятельно изучаю по книгам, пособиям основы предпринимательства. Точнее, сетевого бизнеса.

– Сетевой бизнес?!

– Ну, принципы организации цивилизованной торговли. То есть не отдельных магазинов, а специализированных торговых сетей. Мне это просто интересно.

– А с будущей супругой в Оренбурге познакомились?

– Нет, в Уфе, когда я там начал работать. Милауша училась в институте искусств, на вокальном факультете. Готовилась стать певицей. А познакомились мы в мечети, куда она приходила, потому что тоже интересовалась религией. Общались. Закончилось тем, что я сделал ей предложение.

– Молодыми поженились?

– Мне было двадцать семь. Невеста на шесть лет моложе.

– Институт она успела окончить?

– Нет, мы уже уехали в Оренбург. Я ей предлагал перевестись из уфимского вуза в наше музыкальное училище, но она сама не захотела.

– Интересно, а сейчас в домашнем кругу, на каких-то семейных праздниках она поёт?

– Уже нет.

– Четырнадцать лет назад вы упоминали, что у вас с женой две дочери. Сейчас уже взрослые ведь?

– Обе в Казани. Учатся на швей. А по вечерам посещают вечернюю школу при медресе.

– Не замужем?

– Нет. Соответственно, я пока ещё не дедушка.

– Хазрат, а как складывается ваш типичный рабочий день? Вот вы встали… Кстати, рано встаёте? Вы «жаворонок»?

– Знаете, я не отношу себя к явным «совам» или «жаворонкам». Встаю без труда «как надо».  У мусульман для утреннего намаза нужно вставать с первым солнцем. То есть в апреле около полседьмого утра. Выходных у нас не бывает. Днём занимаюсь делами мечети, в том числе и какими-то хозяйственными вопросами. Регулярно сам провожу богослужения. Каждую пятницу выступаю с проповедями…

– Если не ошибаюсь, проповеди в нашей мечети звучат на татарском?

– Большинство прихожан уже не знают татарский язык – переселенцы из Средней Азии, с Кавказа. Минут пятнадцать я говорю по-татарски, потом перевожу проповедь на русский язык, чтобы все присутствующие могли понять. Ну, и если продолжить, как мой день складывается. Нередко сам провожу религиозные обряды – отпевания, венчания. Кроме того, преподаю в медресе. Оно рядом с мечетью в двухэтажном здании размещается. У нас много слушателей и на очном, и на заочном, вечернем отделениях. Словом, с раннего утра до позднего вечера я занят.

– Родители живы?

– Мама по-прежнему живёт на севере Башкирии. Ей уже 78 лет, но по хозяйству сама управляется. Держит корову. Конечно, можно было бы её в Оренбург привезти, но она сама не хочет. Я стараюсь каждый отпуск к ней съездить, по хозяйству помочь, сена накосить, дрова заготовить.

– Хазрат, честно говоря, с трудом представляю себе муфтия, главу мусульман Оренбуржья, с косой или пилой в руках!

– Да что же здесь зазорного? Тем более, я с юности привык к физическим нагрузкам. Не только к спорту, а именно физическому труду.

– На спорт сейчас время остаётся?

– Очень сожалею, что нет. Ведь спорт требует постоянства, регулярных тренировок, нельзя же поднимать штангу от случая к случаю.

– Кстати, вы в нескольких арабских странах бывали. С языком там проблем не было?

– По-арабски общался.

– А другие языки не довелось выучить?

– Очень большое желание овладеть английским. Вообще, считаю, что каждый образованный человек, помимо родного, должен знать язык своего государства, своей религии и иностранный, лучше всего – английский. В прошлом году даже начинал его учить. Но всё то же препятствие – не хватает времени.

– Да уж, иностранный язык побольше, чем спорт времени требует…

– В школе немецкий учил, но сами знаете, какие знания сельская школа могла дать.   

– В отпуске, вы уже упоминали, обязательно навещаете маму. А ещё куда удается съездить?

– Практически последние годы никуда не ездил. Если бы выдалась возможность, рад был бы попутешествовать. С юности люблю это.

– Много лет назад вы говорили мне, что живёте с семьёй в служебном домике при мечети. С тех пор всё там же?

– Нет, недавно построил свой. Недалеко от мечети, в старом оренбургском квартале – на улице Ташкентской.

– Вы вот сказали «построил». А именно своими руками что-то на стройке доводилось делать?

– Нет, нанимал профессиональных строителей. Хотя многое сам умею, в юности строителем ведь работал. И сейчас у матери сам что-то делаю – сарай новый поставить, забор обновить.

– А приусадебный участок у дома есть?

– Есть две сотки земли. Но мы ещё ничего не успели там посадить. В этом году, наверное, займёмся.

– Помню, вы говорили мне, сколько в советские времена получали. Вполне приличные деньги, на уровне зарплаты директора завода. Правда, очень большой подоходный налог платили. Не спрашиваю конкретную цифру, но сейчас хотя бы на уровне бюджетников получаете?

– Меньше! В нашей мечети работают около пятнадцати человек. Годовой фонд зарплаты на всех – 155 тысяч рублей. А сейчас ведь некоторые руководители предприятий в месяц больше получают.

– В молодости вы увлекались искусством. А писать, например, как журналист, не пробовали?

– В 90-е годы писал на религиозные темы. Отправлял в духовные издания в Башкирию, в Казань. Печатали. У меня около десятка опубликованных работ.

– Когда выдаётся время, что любите почитать?

– Очень люблю историческую литературу.

– А историю Оренбурга знаете, любите?

– Не могу сказать, что знаю её лучше наших известных краеведов. Но вот их статьи в газетах всегда с интересом читаю. Если увижу в газете что-то свежее об истории Оренбурга – никогда не пропущу.

– Что-то из еды приготовить можете?

– К кулинарии у меня никогда склонности не было. Хотя сам могу суп сварить, плов приготовить, тем более поджарить картошку. Но только когда необходимость заставляет. Кстати, мне очень часто приходится пробовать кушанья, которые другие приготовили. Как муфтия, меня часто приглашают на различные праздничные мероприятия.

– Тогда полушутливый, полусерьёзный вопрос. На таких мероприятиях в России ведь и рюмку наливают. А ислам к вину отрицательно относится. Как вам приходится поступать?

(Собеседник улыбнулся).

– Отвечу анекдотом. У православного священника спрашивают: «Батюшка, вы грешите?». Тот призадумался: «да» – неудобно сказать, «нет» – как-то нескромно. И ответил: «Я каюсь».

 

 

Далее

Павел ЦЕРЕМПИЛОВ. Потомок казачки Бунтовой

 

Тринадцатый ребенок в семье, сын оренбургской казачки и выходца из Бурятии, Павел Леонидович ЦЕРЕМПИЛОВ, родившийся в Бёрдах, в своей семейной родословной числит и Ирину Афанасьевну Бунтову, ту самую знаменитую оренбургскую казачку, с которой в Бёрдах беседовал Пушкин, собиравший свидетельства очевидцев пугачёвской вольницы.

 

 

Хотя большая часть судьбы гостя рубрики связана с работой во властных структурах (в советское время его последняя должность – зав. отделом в горкоме партии, в рыночную эпоху он работал начальником городского управления культуры, а сейчас – директором драматического театра), большинству оренбуржев знаком его голос исполнителя песен и романсов, песни в его исполнении неизменно звучат на мероприятиях по случаю Дня города.  Мы с ним встретились за три дня до его 55-летнего юбилея.

 

– Павел Леонидович, мы с тобой знакомы много лет, а я всё никак не удосуживался тебя спросить, почему ты так и не избрал карьеру профессионального певца, ведь у тебя уже вышел не один компакт-диск.…

– А я-то думал, ты, в традициях рубрики, начнёшь меня расспрашивать о детских годах.

– Буду-буду, обязательно.

– Петь я начал очень, очень рано. В пять лет мог запросто воспроизвести песню из индийского кинофильма. И всегда мечтал, что стану или певцом, или актёром. Правда, отец считал это не мужским занятием, хотел вырастить из меня инженера. Помню, в третьем классе в 61-м году я стал победителем на областном конкурсе (семнадцать исполнителей в нём участвовало) с итальянской песней «Санта Лючия». Это был проект оренбургского телевидения, его вела Евдокия Горбанская, мы потом с ней много лет общались, дружили. В моей певческой судьбе был долгий перерыв, уже только после возвращения из армии я снова стал выходить на сцену. Тогда очень популярными в Оренбурге были ВИА «Орбита» и «Звуки». Я с ними выступал, поклонники, точнее, поклонницы появились, девчонки специально приходили меня послушать. Я поступил на вечернее отделение политехнического института, а оттуда брали в армию, меня тоже призвали, служил я в ракетных войсках в Саратовской области. Ничуть не жалею об этих двух годах, в армии я получил специальность связиста. После  армии решил не восстанавливаться в политехе, поступил в институт инженеров железнодорожного транспорта. Параллельно работал в комсомоле, а в 29 лет перешёл на должность замдиректора по кадрам в автоколонну № 1825. В связи с этим, чтобы и учиться, и работать по специальности, перевёлся на автодорожный факультет того же политеха, который окончил с отличием. Начальником облтрансагенства работал. Правда, хоть сам уже не пел, всегда тяготел к культуре, искусству, охотно согласился работать, когда меня пригласили в горком партии, в идеологический отдел…

– Тогда-то мы с тобой и познакомились…

– Да, помню, в 87-м году, когда ты в областной партийной газете работал.

– Вот теперь давай о твоих детских годах. Оренбуржец по рождению?

– Да, в историческом месте Оренбурга родился – в посёлке Бёрды, где Пушкин был. Представляешь, казачка Бунтова, с которой Пушкин общался – четвероюродная бабка моей жены! Помню, мы, тогдашние школьники, собирали сохранившиеся предметы, утварь того времени для школьного музея. В седьмом классе меня за эту общественную работу наградили путёвкой в Севастополь, я тогда впервые целый месяц провёл на море, и с тех пор море для меня на всю жизнь стало любимейшим местом отдыха, и в России, и в других странах. Как говорится, даже в Индийском океане доводилось «сапоги омочить».

– Из эпохи работы в партии воспоминания скорее со знаком плюс или всё-таки минус?

– Нет, Володя, я человек откровенный, скажу так, что не рвал свой партбилет, в душе оставался коммунистом, мы свято верили в это дело. Идеология ведь справедливая, увы, наши партийные руководители оказались не на высоте. Считаю, что мы, рядовые коммунисты, оказались глубоко обманутыми. А я очень искренно относился к своей работе в горкоме, с огромной благодарностью вспоминаю первого секретаря Юрия Дмитриевича Гаранькина.

– Да многие и сейчас к нему с такими же чувствами относятся. Для меня самого не случайно, что почти пять лет назад он стал самым первым гостем «Беседки»! Павел, времена у нас сейчас не сентиментальные, театральные меценаты появились вновь, как было в старой России, или же всё-таки театр может рассчитывать только на бюджет?

– Слава Богу, в Оренбурге такие меценаты есть. В первую очередь хочу упомянуть Владимира Соломоновича Грабовского, гендиректора ТНК-ВР, и руководителя «Газпромбанка» Елену Станиславовну Варнавскую. Когда у нас началась реконструкция, они нам выделили семь миллионов рублей! И вообще нам регулярно материальную помощь оказывают. Если бы не они, мы бы сейчас на гастроли, может быть, вообще бы не смогли выезжать. Нужно очень любить театр, чтобы так бескорыстно помогать ему. Я упомянул только двоих, а ведь помогают нам десятки фирм и организаций, просто невозможно всех перечислить. Ежемесячно мы получаем материальную помощь!

– С женой, Тамарой Фёдоровной, как я понимаю, ещё со школьных времён знаком?

– С первого класса! Моя самая главная опора в жизни. Что говорить, родились и выросли в одном посёлке. Объяснение в любви у нас состоялось, когда мы учились в седьмом классе. Я тогда её просил: «Ты дождись меня из армии!». Она смеялась, ещё не понимая, любит меня по-настоящему или нет. А когда я демобилизовался, мы поняли, что действительно не можем друг без друга.  Дочери у нас уже 32 года, она экономист-бухгалтер по образованию, работает в банке. У неё своя семья, сын – наш внук. Зять у нас прекрасный, он нам как сын. Живём, кстати, на одной лестничной площадке.

– Из всех песен, которые ты спел, есть ли самая любимая?

– Конечно. Володь, если вообще вернуться к пению… Этим я обязан оренбургскому композитору Алексею Фёдоровичу Цибизову. 99-й год, я тогда был заместителем председателя правления оренбургской организации партии НДР. Пришёл он ко мне, не зная, что сам я пою. «Павел Леонидович, помогите выпустить запись песни, которую мы с Геной Соколовым написали – «Встречай, казачка». Она была посвящена Черномырдину. Мы оплатили студийные расходы, потом вторая песня вышла, «Прости, земля» называется. Посвящена грустной годовщине учений с применением атомной бомбы на Тоцком полигоне.

– Цибизов ведь тогда офицером участвовал в этих учениях, сам пострадал от взрыва…

– Да-да, поэтому очень трогательную, пронзительную песню написал. Я говорю ему: «Алексей Фёдорович, знаете, я бы хотел сам эту песню спеть».  «А ты что, ещё и поёшь?». Давно, в молодости, пел, поясняю ему. Порепетировали у него дома. «Что же мы раньше с тобой не встретились! Твой голос создан для моих песен» – воскликнул композитор. И мы записали с ним уже 28 песен! На целый сольный концерт хватит. Он и состоялся. Два года назад. В Москве уже готов к выходу альбом с 16 песнями из этого цикла. А любимые, как ты спрашивал… Песни, которые Цибизов написал об Оренбурге. Песня Виктора Батеженко «Оренбург, мой город». На стихи Павла Рыкова он специально для меня написал песню «Мамина молитва». Все эти песни звучат на оренбургском радио, на телевидении. А Алексей Фёдорович… он так стремительно вошел в мою жизнь. Если бы не он, я бы не стал снова публично выступать. Сейчас для меня петь –  это, как говорится, «внутренняя потребность».

– Материально это что-то приносит?

– Одни расходы. Сегодня я вообще гораздо реже выступаю. Возраст, здоровье. Бывает, Алексей Андреевич Чернышев приглашает меня спеть для гостей области. Пока голос сохраняется, буду петь.

– Из певцов – не только российских – есть ли эталон, которому интуитивно хотелось подражать?

– Демис Руссос. Я и сейчас пою в русскоязычном переводе песню из его репертуара «Сувенир». Из российских певцов мне очень нравится своей интонацией Владимир Трошин. Эталон задушевности для меня Марк Бернес, его песни «Журавли», «Я люблю тебя, жизнь». Александр Малинин мне очень нравится.  А современные песни для меня –  просто никакие!

– К нам на гастроли в Оренбург приезжали многие знаменитые актеры. С кем-то, как говорится, «на короткой ноге» доводилось пообщаться?

– Володя, так ведь Оренбургский драматический театр уже четвертый год состоит членом Международного института театра при ЮНЕСКО. Каждый год я езжу на ассамблею МИТ. Там представлены и Большой, и Мариинка, и «Сатирикон», и театр Табакова, и Малый театр Соломина. Конечно, доводилось сидеть за одним столом с Ульяновым, Соломиным, другими знаменитыми актёрами. Вот в начале декабря прошлого года был 60-летний юбилей у Геннадия Хазанова.  Я попал на это чествование, тогда давали спектакль по пьесе «Морковка для императора». Удалось потом пообщаться с Хазановым. И с Михаилом Ульяновым тоже пообщался, он большой друг нашего художественного руководителя Рифката Исрафилова.  Помню, Ульянов говорил Исрафилову: «Рифкат, как я тебе завидую, у тебя такая чудесная молодёжь в театре!»… Конечно, эти четыре года работы в театре очень со многими актёрами меня сблизили. Наших оренбургских я и раньше любил, а теперь полюбил ещё больше. Это и Андрей Лещенко, и Олег Бажанов, и Юрий Труба, и молодой актёр Саша Фёдоров, и Зинаида Карпович… я не знаю, это просто – каскад дарований!  Я видел, как работает, репетирует в Москве знаменитый режиссёр Иосиф Рейхельгауз, бывал у него дома. Володя, это общение вообще – радость, прекрасные моменты моей нынешней жизни.

– Как любишь отдыхать?

– На даче. У меня большая, как сейчас принято говорить, «фазенда» – шестнадцать соток. Очень люблю выращивать цветы, правда, всю подготовительную работу жена выполняет. Всё никак руки не дойдут баню на участке достроить, в этом году надеюсь успеть сделать это. Очень люблю наш Урал, папа мой всю жизнь работал на земснаряде, очищал русло реки…

– Мы с тобой в детстве ещё застали времена, когда по Уралу плавал теплоход…

– Да-да, как не помнить, теплоход «Валентина Гризодубова»… Ещё в свободное время люблю рисовать.

– Михаил Коннов, заместитель губернатора, участвовал в областной выставке, а твоих работ я что-то на выставках не видел…

– Кстати, Володь, Миша – родной брат моей жены, в одном классе с моей сестрой учился, а я – с его сестрой. Вот такие в жизни совпадения бывают.

– Павел Леонидович, заранее не поздравляют, но, тем не менее, здоровья тебе и множества новых песен!

Далее